Стивен СОДЕРБЕРГ: "Если продюсеры начнут лезть не в свое дело, я расквашу им нос или подожгу дом"
3 сентября 2002 г.
Американец Стивен СОДЕРБЕРГ еще не снял великого фильма. Но в одном он
точно превзошел всех своих коллег: в страсти к авантюрным экспериментам,
разнообразии и внутренней неуспокоенности. Он начинал со стопроцентно
авторских фильмов - "Секс, ложь и видео" ("Золотая пальмовая ветвь" 1989
года) и "Кафка". Поэкспериментировав с жанром абсурдной комедии в
"Шизополисе", он обратился к жанру блокбастера: "Эрин Брокович" принесла
"Оскара" Джулии Робертс, а сам режиссер удостоился этой награды за
многофигурную сагу о наркоторговле - "Трафик". После зрительского успеха
"11 друзей Оушена" он неожиданно для всех вернулся к авторским
экспериментам.
Его "Изображение голого человека в полный рост" (Full
Frontal), показанное в Венеции в рамках параллельного конкурса "Против
течения", это даже и не фильм, а, скорее, материал к фильму. Многочисленные
сюжетные линии свободно сосуществуют в пространстве современного
Лос-Анджелеса, диалоги прописаны с тщательной небрежностью - "как в
жизни", цифровая камера создает эффект документальной съемки, за кадром
звучат рабочие интервью актеров, комментирующих действия и характеры своих
героев. Это и "фильм в фильме", и комедия нравов, и сатира на Голливуд, и
просто зафиксированное на пленке малобюджетное дуракаваляние одного из
ведущих режиссеров Голливуда в компании актеров-звезд (Дэвид Духовны,
Джулия Робертс, Кэтрин Киннер и даже Брэд Питт "в роли Брэда Пита и самого
себя", как явствует из титров). Если бы Содерберг захотел, из этого
материала он мог бы сделать своего "Игрока" или свою "Магнолию". Но процесс
для него в данном случае явно важнее, чем результат. А это значит, что и в
будущем от него можно ждать очень многого. И, может быть, его новую
экранизацию "Соляриса", над монтажом которой он сейчас работает, назовут
великой. С самым разносторонним режиссером Голливуда беседовал Алексей
МЕДВЕДЕВ.
- Если раньше ваши работы делили на фильмы для критики и фильмы для
публики, то теперь вы добились невозможного - и те и другие после
просмотра спрашивают друг у друга: что это, черт возьми, такое?
- Это необычное кино, и смотреть его надо необычно. В нем нет никаких
подсказок, указателей, путеводных нитей, которые помогали бы
ориентироваться в пространстве фильма. А тут вас швыряют в воду, и только
от вас зависит, сумеете ли вы выплыть. Многие тонут, ну и ладно. Именно
поэтому я и снимал малобюджетное кино - оно не рассчитано на широкую
аудиторию. На съемках Full Frontal я опробовал массу технических и
творческих идей - и как режиссер, и как оператор. Я прекрасно отдавал себе
отчет в том, что многие из них не сработают. Но если не экспериментировать
на фильме с бюджетом в два миллиона, то когда еще представится такая
возможность? И потом, картина неизбежно принесет компании Miramax неплохую
прибыль. Так что, по-моему, никто не в обиде.
- А вас самого не обидели негативные отклики в прессе?
- Я знаю многих критиков и прекрасно представляю себе, что им нравится, а
что нет. Я сам бы мог написать про себя все эти отрицательные рецензии. И
вообще, если ты делаешь экспериментальный фильм и его результаты всем
нравятся, значит, эксперимент не удался.
- Визуально Full Frontal напоминает фильмы "Догмы"...
- В фильмах "Догмы" и во всем современном независимом кино нет ни одной
интересной идеи, которая не была бы заимствована у Жан-Люка Годара. Вот на
него я и ориентируюсь.
- Что лично вам доставляет большее удовольствие - съемки блокбастеров
или работа над малобюджетным экспериментальным кино?
- Мне нравится и то и другое. Просто это разные удовольствия. Когда
снимаешь такой фильм, как "11 друзей Оушена", настоящее удовлетворение
испытываешь в конце, когда картина уже почти готова. Это такая большая
заводная игрушка, и невозможно понять, как она будет работать, пока все
детали не встанут на свои места. На съемках малобюджетного эксперимента
больше удовольствия получаешь от процесса. А самое приятное в том, что вся
съемочная группа участвует во всем этом безумии по доброй воле, а не ради
денег, которых, собственно, и нет.
- Как вы могли бы сформулировать свою позицию по отношению к
Голливуду?
- В Америке все дискуссии о противостоянии мейнстрима и независимого кино
ведутся не о том. Почему-то все считают, что самое важное - это деньги;
кто платит за фильм. Мне это безразлично. Самое главное - обладает ли
режиссер решающим голосом в вопросе о том, каким должен быть фильм. Я
снимал картины для голливудских студий, обладая при этом правом полного
творческого контроля. В моих контрактах такое право было закреплено только
однажды, но все продюсеры прекрасно понимали, что если они начнут лезть не
в свое дело, я расквашу им нос или подожгу дом.
- Сейчас вы монтируете "Солярис" с Джорджем Клуни в главной роли.
Видели ли вы "Солярис" Андрея Тарковского?
- Да, но мой фильм будет совсем не похож на тот "Солярис". Недавно в
Нью-Йорке на меня напал фанат Тарковского и наорал на меня за то, что я
снимаю новую версию "Соляриса". Так что я знал, на что иду, и никогда не
пошел бы на это, если бы не был уверен, что мой фильм будет совершенно
иным.
- Каким же?
- Сейчас я монтирую и еще не знаю, что получится. Но фильм будет очень
странным, это точно... Там есть три-четыре эпизода минут по пятнадцать
каждый, в которых не произносится ни одного слова. Для Голливуда это
ненормально. Финал открытый, много абстрактных образов. Уж не знаю, как
люди будут все это смотреть. К счастью, по голливудским стандартам, фильм
не очень дорогой - 46 млн долларов. Надеюсь, что любовная линия в фильме
мне удалась, но вокруг нее столько разных необычных штук, столько
необъясненного и необъяснимого, что я понятия не имею, сумеет ли кто-нибудь
досмотреть его до конца. Мне самому любопытно.