РЕДКОЕ КИНО НА ММКФ: «Разноцветные бутоны» Йонфаня
22 июня 2005 г.
Разноцветные бутоны / Toh Sik
Режиссер Йонфань
Гонконг/Китай, 2004 г.
Разноцветные бутоны, о которых говорится в названии, распускаются на шелковых платьях увядающих див и на парчовом постельном белье. На нем же распластаны беспомощные тела двух любовников преуспевающей гонконгской риэлторши. Один из них японец с фотомодельным видом, другой – полицейский, скрывающий лицо козырьком фуражки, а имя – номером 4708. Риэлторша пытается сдать шикарные апартаменты, принадлежащие бывшей диве, но у нее это не очень получается, потому как ей и самой они становятся милы. На горизонте появляется транссексуал в дерзкой мини-юбке, которому вообще, все равно, как и с кем. Все они увлекаются мягким садомазохизмом и хождением вверх-вниз по лестницам. Герои «Разноцветных бутонов» – не герои в привычном понимании этого слова, а типажи из колоды карт Таро, с тасования которой начинается фильм (с того же начинался и «Клео с 5 до 7» Аньес Варда). Куда их рука выложит, в какой комбинации – туда они и последуют безучастно.
Йонфань – глянцевый фотограф, работающий на местный Elle или Vogue и с попеременным успехом снимающий фильмы, описания которых обязательно включают в себя слова «трогательный», «любовь», «страсть» и тому подобное. В голове у него – исключительно зацикленность на эстетизме картинки всеми возможными способами. В своей одержимости экспрессии застывших в нарочито ненатуральных позах красавиц и красавцев, Йонфань переплюнул самого Кар-вая и ни к селу ни к городу упомянул Антониони. Пролонгация акта любви достигается в «Разноцветных бутонах» всевозможными перверсиями – от вуайеризма до сладостного гомо-лесбо-садомазохизма. Но эти перехлесты идут в разрез с принятыми в гонконгском кино нормами обнаженки на экране, весьма пуританскими. У Йонфаня на экране мелькает пару раз женская грудь (зато предельно мраморно-белая, литая и упругая) - и это смело, по местным меркам. В целом же, разбираться и копаться в «Разноцветных бутонах» куда интереснее, чем смотреть их – чувство коллективного экстаза и осознания собственного превосходства, выплескивающееся в патологически благостном саундтрэке, выносимо в лучшем случае минут пятнадцать-двадцать.
