На прошедшем недавно фестивале «Кинотавр», помимо прочих, неожиданно актуальной, рассказывают Новые Известия, стала тема мата на экране. Доминировать стало не столько изображение, сколько слово, точнее – стихия русского языка. Тон задал фильм «Остров» Павла Лунгина – с церковно-славянской речью трех главных персонажей, замечательно интонированной Петром Мамоновым, Виктором Сухоруковым и Дмитрием Дюжевым. За ним последовали «Странник» Сергея Карандашова, где эта «высокая» речь схлестнулась с современным бытовым чернословием, и «Свободное плавание» Бориса Хлебникова, в котором на косноязычное мычание одних персонажей накладывалось абсурдное словоизвержение других. Затем язык окончательно распустился – пришла «Эйфория» Ивана Вырыпаева, в которой второстепенная героиня с удовольствием сообщила зрителям, чем только что занималась, обозначив это занятие популярным непечатным глаголом. А закончилось все продолжительным и яростным матерным монологом следователя в фильме «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова. Сквернословие российского розлива впервые появилось в американских фильмах в устах плохих русских парней. В отечественном игровом кино мат впервые прозвучал в самом финале «Астенического синдрома» Киры Муратовой (1990), когда женщина в метро, ранее не появлявшаяся на экране, несколько раз пообещала сделать со всеми то, что на блатном жаргоне называется «опустить». Этот взрыв, не имеющий никакого отношения к сюжету, но спровоцированный всей атмосферой фильма, производил жуткое и шоковое впечатление.
Неподцензурная нецензурщина
В Госкино режиссера упрашивали (требовать уже не могли – цензуру к тому времени отменили) вырезать эпизод, но Муратова была непреклонна. Однако ее художественный жест был чересчур радикален для своего времени и не нашел последователей, по крайней мере в общепрокатном кинематографе. Зато матерщина широко применялась в «параллельном» кино 90-х – например, в лентах Олега Мавроматти и Светланы Басковой, где ненормативных слов подчас было больше, чем нормативных.
Тем временем процесс освоения мата пошел в документальном кино. Бытовая нецензурная стала звучать в «перестроечных» фильмах конца 80-х, азартно освещавших теневые стороны жизни, но на нее почти не обращали внимания как на случайный словесный мусор. В качестве художественного приема матерную речь персонажей использовали Виктор Косаковский в «Беловых» (1992) и Виталий Манский в «Благодати» (1995), но оба режиссера подавали ее в «обезболивающем» комическом регистре. Пуритане морщились, но большинство смеялось – для героев материться было так же естественно, как дышать, и ругались они со вкусом. Некоторые зрители, правда, советовали заглушать «пиканьем» известные слова, обозначающие половые органы и взаимодействие между ними, но это было то же самое, что глушить голос «Свободы».
Следующий шаг в документальном приближении к русской языковой реальности делает Александр Расторгуев. Сначала в «Мамочках» (2001), потом в «Чистом четверге» (2004) и «Диком диком пляже» (2005). Здесь, благодаря видеонаблюдению, на предельно коротком расстоянии между режиссером и персонажами матерщина – обыденность, неотъемлемая часть жизни и язык ее осмысления.
В 2002 году Геннадий Сидоров, работая над игровым фильмом «Старухи», задействует в нем настоящих деревенских бабок, сыпавших матерком через слово. Зал хохочет и аплодирует, триумф полный, и «Старухи» получают главный приз «Кинотавра».
Через год Павел Костомаров и Антуан Каттин снимают «Трансформатор», где мат по-прежнему производит комическое впечатление, а затем, в 2004-м, «Мирную жизнь», где он вызывает ужас, поскольку так же беспросветен, как жизнь чеченцев в русской деревне. Картина получает Гран-при Екатеринбургского кинофестиваля, а его президент Клим Лаврентьев в знак протеста объявляет об уходе со своего поста.
Случившееся на только что завершившемся «Кинотавре» было, таким образом, подготовлено развитием российского кино последних 20 лет. Это развитие ведет к тому, что мат занимает на экране такое же место, как и в жизни – не большее, но и не меньшее. Матерная экспансия нам вряд ли угрожает, но если она и случится под воздействием моды, то быстро сойдет на нет. Мат, как и некоторые лекарства, действенен в малых дозах. Лошадиные его порции, будь то в документальном или художественном кино, способны привести к тому, что из-за своей редкости шоковое впечатление станут производить обычные слова русского языка, и маятник качнется назад.