Мир – дурдом, а люди в нем – пациенты
24 сентября 2001 г.
Рекламная кампания любого фильма подобна менуэту -- так же предсказуема и
условна. Пиарщики собирают прессу по мало-мальски стоящему информационному
поводу, журналисты оценивают степень сенсационности материала. В дальнейшем
обе стороны совершают одни и те же заученные па: киношники прерывают
работу, чтобы в сотый раз произнести нужные слова, журналисты старательно
проявляют интерес ко всему, что выходит за рамки рутины.
На съемках фильма "Дом дураков" реальных приманок две. Первая -- Андрей
Кончаловский, который в России давно не снимал, но благодаря старым
работам, успеху недавних мемуаров и родственным связям является безусловным
ньюсмейкером. Вторая -- съемки проходят в психоневрологическом диспансере
№26 в Выхино, в них занято примерно полдюжины его постоянных обитателей, а
все, что находится за гранью нормального, для нашего нецивилизованного
любопытства весьма привлекательно. И вот большая группа журналистов
отправилась на край города, дабы в абсолютно не подходящих условиях узнать
от Кончаловского, что и зачем он сейчас делает.
Съемочная площадка находится на первом этаже интерната, для нужд
кинематографа превращенного в полные руины. Четыреста насельников со
сладким ужасом, разнообразящим, должно быть, их монотонные будни,
рассматривают битые стекла, разоренные комнаты и обрушенные оконные проемы.
Кончаловский снимает фильм, действие которого происходит в
психоневрологическом интернате. В основе -- реальная история про интернат
на чечено-ингушской границе, во время военных действий брошенный
персоналом. Пациенты, считающие его своим родным домом, остались, выбрали
старосту и зажили самостоятельной жизнью. Однажды во двор падает сбитый
вертолет, взрыв засыпает осколками палаты... Поэтому по комнате выхинского
интерната ходит юноша-реквизитор и сыпет пыль на тумбочки, постели,
подоконники. "Уймись, наконец", -- останавливает его кто-то явно старший по
званию.
Журналисты, хрустя битым стеклом, толпятся вокруг Кончаловского,
самонадеянно отказавшегося от микрофона. Говорит он тихо -- слышно только
тем, кто приник к нему вплотную. Восемь телекамер загораживают режиссера от
остальных -- им не только не слышно, но и не видно. Отчаявшиеся увлечь
Кончаловского интервьюируют пациентов -- калеки гостеприимно улыбаются и
явно получают удовольствие от вспышек фотоаппаратов. Кто-то из сердобольных
журналистов прорывается к режиссеру с вопросом, а не будут ли больные,
привязавшиеся за время съемок к группе, чувствовать себя потом брошенными.
"Но я же уйду не сразу, -- отвечает Кончаловский. -- Сначала сниму
документальную картину об этом интернате, с названием "Дом надежды".
За дело взялись в первой декаде августа. Через несколько дней группа летит
в Геленджик, где пройдут натурные съемки, а затем работа над картиной будет
прервана -- Кончаловский отправится в "Метрополитен-опера" для постановки
"Войны и мира". Фильм "Дом дураков" предполагается закончить весной, к
Каннскому фестивалю.
Бюджет этой российско-французской картины для Европы мал, а для нашего кино
значителен -- один миллион шестьсот долларов взято в кредит у банка
"Еврофинанс". С французской стороны участвует компания "Ашет Филлиппаки".
Российских звезд в картине нет -- Кончаловскому они не нужны, а для
мирового проката ничего не значат. Зато в эпизоде снялся Брайан Адамс. По
сюжету главная героиня, бедная умом Жанна (ее играет нынешняя жена
Кончаловского Юлия Высоцкая), мечтает именно о нем, считая, безо всякого на
то основания, себя невестой поп-звезды. Кончаловский признался, что на роль
"кумира" было много кандидатов, предложения рассылали веером, но согласие
Адамса обрадовало еще и потому, что в его репертуаре есть страстная
латинская песня, нужная для атмосферы картины. Условия контракта
знаменитость приняла без обсуждений, но для публики они -- тайна.
Валерий Белоцерковский, продюсер фильма, начинавший свою работу в кино еще
на "Сибириаде", не надеется вернуть деньги в российском прокате. Во всяком
случае прежде ему это не удавалось -- ни с "Президентом и его внучкой", ни
с "Ландышем серебристым". С другой стороны, Кончаловский говорит о том, что
хочет кредит вернуть, поскольку рассчитывает получить деньги и на следующий
фильм. Значит, все надежды на международный рынок: европейский телепрокат и
удачную фестивальную судьбу.
То, что российская реальность может стать отличным материалом для
произведений, пользующихся спросом на Западе, все чаще приходит в голову
нашим режиссерам, знакомым с международной конъюнктурой. Успех Павла
Лунгина, на Каннском фестивале взявшего приз за актерский ансамбль фильма
"Свадьба", в котором европейскому глазу было не отличить артистов от
реальных жителей города Липки, обнадеживает. Российская экзотика ничуть не
менее экзотична, чем иранская, индийская или балканская. Главное -- найти
правильный ракурс, добавить открытых чувств, мелодраматических коллизий и
толику общечеловеческих ценностей. Для Кончаловского в этом проекте важнее
всего, чтобы будущие зрители "плакали и смеялись". Тогда все остальное --
идеология чеченской войны, корректность внедрения в реальность дома скорби,
эксплуатация наивности больных и любопытства зрителей -- будет оправдано.
Однако, чтобы заставить весь мир плакать над бедной родиной своей, нужен
талант очень высокой пробы.